Анна Жукова

«Колыбельная для студента». Стихи Анны Жуковой

    ТОБОЛЬСК (ПРЕДЧУВСТВИЕ ГОРОДА)

Я отправлюсь туда, когда чаша терпения — вдребезги,
Будто полная мелочи, нужной когда-то, копилка;
Город меня не ждёт, он мучительно грезится,
Туда жаждут вернуться, туда отправляются в ссылку.

Белокаменный город по-древнерусски духовен:
Кремль — ковчег на застывших волнах. Надо быть осторожней:
Говорят, здесь опасно — не кончилось средневековье,
И купола филигранно синеют под кожей.

Горький воздух на волю из камер и келий выплыл,
Звон цепей и колоколов расколол раскалённо-застывшее время,
И в пении ангелов слышатся хрупко и хрипло
Крики приговорённых, и посвисты стрел всё острее,

И до рези в глазах пахнет дымом пожарищ — и ладаном,
Ничего не сравнить с этой грозной пугающей радостью,
И покорность становится видом борьбы самым страшным. Всё это угадано,
Не придумано. Сквозь километры, часы и века, и минуты, и градусы

Я отправлюсь туда — с точки зрения вечности скоро,
Хоть нечего ждать мне у запертых мира дверей, и
Надеюсь, что станет пугающе-древний город,
Пока нет в нём меня, на несколько лет древнее.

И движением, сходным с гремящим вращеньем ключа,
Многократным, когда с каждым кругом всё ближе к свободе,
Буду время назад на века и на час вращать,
Пока стрелки не вылетят стрелами в небо, не прекращая завода.

На катушке колёс киноплёнка железной дороги,
Только не нужно стесняться сбежать без спроса,
Только не нужно бояться хотеть слишком много:
Чтобы путь в этот город с линией жизни сросся.

Не сотрутся следы стёртых ног; нестерпимой, звенящей, тяжёлой
Цепью тянется незаживающий путь, с кровью смешанный.
Исступлённо петляет дорога, пронизано болью
Наше древнее право на бег, неизбежный и бешеный.

Всеми чувствами сразу найду этот город в неведомой шири,
Это будет побег и почти что набег — непрошено, но бескорыстно,
Не покорить — я отправлюсь туда покориться
Белым башням, стенам до небес — покориться Сибири.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ СТУДЕНТА

Древнерусские книжники просят у Бога,
Чтоб не дал им заснуть — нужно переписать
Житие или летопись. Только не могут —
Расплываются буквы в глазах.

Через много веков виден след их работы,
И поэтому знаем: им было не легче,
Чем нам — засыпаем, не выдержав лекций,
Продолжая писать. И от пота

И крови, и слёз наших некогда мокрых
Тетрадей листы изучив, сонный почерк
Откроет, услышав наш стон, палеограф;
Станет ясно: нам было не проще.

И сливаются сонно стоны сотни лет в песню,
Как чернильной рекой льются сонные строки.
…Нет ничего древних книг интересней —
Будут ли наши, как древние, трогать?

Все шаги в древнем городе помнят булыжники,
Помнят книги все руки. Просидеть бы весь день так
Только с книгой и лампой. Диалоги студентов
В учебнике — том, что про книжников

Я ищу на полях: nota bene и рядом
«Обалдеть!», а ещё — «Что вообще за кошмар тут?»
И лет десять назад был коллоквиум в марте,
И между страницами спрятан

Спор о том, когда лучше — в последнюю ночь или
Днём — прочитать это всё — ненавистное
Или прекрасное. Книжникам проще ли,
Чем нам перед парою, выстоять?

Вместо открытий наблюдаю тяжёлые
Битвы с учёбой на книжных полях,
И я засыпаю… Хочу поднять голову
И увидеть в окне — купола.

НИЧТОЖНОСТЬ МОИХ ПРОБЛЕМ

Когдá в жизни чёрная полоса,
И мне мало того, что вокруг все живые,
Вдруг подумаю: плачут ли по волосам
После химиотерапии?

УЧУСЬ У КОШКИ

Уменью гулять, где хочу, минуя замки и затворы,
Мне не научиться у кошки. Тогда, на худой конец,
Я хочу обладать другой кошачьей способностью:
Я хочу позабыть о том, что бывает бессонница,
И мне не наскучит быть 20 часов во сне,
Где в мечты можно верить, где будет прекрасный город.

ЗАКАТ

Почему закат не встречают так, как рассвет?
Не ждут его, не почувствуют, если коснётся
И заглянет в лицо. Но нельзя равнодушно смотреть
На ежевечернее самосожжение солнца.

Опять за окном катастрофа, застывший пожар;
Этот вечер похож на конец, но никто не погибнет.
Последний долг солнца — не греть, а преображать
В бронзу и золото грязные льдистые глыбы.

Закат их не может расплавить — так даже ценней,
Когда сердце он жжёт глубоко, а снаружи нет боли.
Свет без спроса проник и бесшумно скользил по стене —
Золотились нездешнею краской цветы на обоях.

А мы пили чай, он так горек, что сколько ни сыпь
Сахара — всё равно будет просвечивать горечь.
Я мешаю чай с солнцем — не обожжёт ли язык
Кислый отблеск вместо лимона в янтарном растворе.

Проявляется комната, как фотография старая,
Где лица задумчивы и драгоценны предметы, —
Вместо красной лампы глядит золотое зарево,
Пока электричество комнату не засветит.

Пока солнце на ночь в последний путь не ушло,
Чтоб сохранить в глазах хоть немного пожара,
Закрываю их, жгуче сжимаю веки до слёз,
Я хочу драгоценный свет размешать в своём карем.

Нарисовать этот вечер я б вряд ли смогла —
Нету краски такой, да и я не художник даже.
Но карий с золотом свет со слезами из глаз
Я вырву — и хлынет, и по бумаге размажу.

КУЛИК И БОЛОТО

Узнав про прекрасные райские дали,
Про луга, моря и озёра, кулик
Своё болото больше не хвалит,
А упорно со злостью хулит.