Владимир Назанский: Современное искусство – это, прежде всего, современная проблематика

Искусствовед, член Союза художников России, куратор международных и российских выставочных проектов, сотрудник музея современного искусства Эрарта Владимир Назанский приезжает в Новосибирск не так часто, как хотелось бы. Возможно, именно поэтому каждый его визит становится предельно насыщенным событийно. За несколько дней успеть повидаться со знакомыми художниками, открыть новый проект, стать героем творческой встречи и заодно прочитать пару лекций – вполне в духе этого невероятного человека.

На этот раз Владимир Назанский привёз городу аутентичную выставку актуальных художников Алматы «Где-то в Великой степи». Сразу после её открытия в малом лекционном зале Новосибирского художественного музея состоялась презентация «Новые выставки музея Эрарта: проект «Дисциплинарные пространства». Участниками этого проекта стали российские художники Ринат Волигамси, Дмитрий Локтионов, Валерий Лукка, Юрий Штапаков и другие. Что особенно приятно – среди них встречается и имя новосибирского автора Владимира Фатеева.

С Новосибирским художественным музеем Владимира Назанского связывают не только деловые, но и дружеские отношения. Многие годы он проработал в этих стенах, активно занимаясь пополнением коллекции российской живописи конца 20 века, организуя художественные события и поэтические встречи. Буквально за несколько часов до его отъезда в Петербург мы поговорили с Владимиром Назанским о выставке «Где-то в Великой степи», о прежних выставочных проектах и даже немного – о сибирской поэзии.

Владимир Назанский в проекте «Люди как книги». 2017 год. Новосибирская областная научная библиотека

— Вы уже достаточно продолжительное время являетесь сотрудником Эрарты…

— Шесть лет. Два года я проработал в другом частном музее Петербурга, назывался он «Новый музей». Собственно, принимал участие в его запуске, открытии, готовил альбом-каталог и ещё несколько изданий. Потом меня позвали в Эрарту.

— До Петербурга в вашей жизни был период работы в Ханты-Мансийске. Какие впечатления остались об этом времени?

— Да, да, это был закат периода социокультурной утопии в Ханты-Мансийске, когда за восемнадцать лет старый формальный центр округа –  двухэтажный деревянный городок – трансформировался во вполне современный город со своими достопримечательностями – университетом, Домом-музеем народного художника СССР Игошева, Галереей художника Райшева, Музеем природы и человека, Музеем геологии, нефти и газа. Каждое здание создавалось по отдельному проекту. Среди них была и государственная галерея «Фонда поколений», и как раз там я по контракту работал директором.

С помощью группы экспертов из Третьяковки, Русского музея, Музея прикладного искусства была собрана коллекция с охватом русской живописи, начиная со второй половины 18 века до конца тридцатых годов 20 века. Собрание включило также работы русских художников-эмигрантов первой волны – работы, которые не видели в России. Например, ряд вещей Малявина. Поскольку галерея «Фонда поколений» была любимым детищем губернатора, он иногда заходил к нам после работы, без охраны. Всех гостей города обязательно приводили туда. В галерее побывали фактически все столичные гости – Татьяна Толстая, Виктор Ерофеев, Тимур Кибиров, Сергей Соловьёв, Никита Михалков и многие другие. Ни в Новосибирске, ни после, в Петербурге, я не общался с Юрием Темиркановым, но, приезжая в Ханты-Мансийск – примерно дважды в год, – он обязательно заходил в нашу галерею.

Она действительно вызывала большой интерес. Мы показывали свою коллекцию в Музее изобразительных искусств имени Пушкина. У меня даже состоялось интервью с директором, а ныне президентом ГМИИ имени Пушкина Ириной Антоновой – она выступала в роли ведущего, а я отвечал. Меня-то предупреждали, что будет интервью, но я думал, что мы с ней будем параллельно беседовать с разными журналистами – она в одном конце зала, я в другом, – поэтому не успел испугаться (улыбается). Антонова человек опытный, она задавала интересные вопросы, и получилась очень хорошая беседа. Кстати, экспозицию, побывавшую в Москве, мы привозили и в Новосибирск.

Со сменой губернатора в Ханты-Мансийске многое изменилось. Атмосфера эйфории, ожидания ещё более яркого будущего постепенно угасла. К сожалению, закрылись филиалы Гнесинки, Уральского института дизайна – в общем, высшее художественное и музыкальное образование там уже не получают. Все художественные музеи объединили в один Государственный художественный музей. Но остался, например, международный фестиваль кинематографических дебютов «Дух огня», организованный при участии режиссёра Сергея Соловьёва. В плане архитектуры центр там по-своему выразительный, потому что застройка в своё время отличалась разнообразием, но сейчас там строят больше типовое жильё. Но город по-прежнему растёт – за те восемь лет, как меня там нет, дорос до ста тысяч населения.

Владимир Назанский в проекте «Люди как книги». 2017 год. Новосибирская областная научная библиотека

— Теперь вы работаете в Эрарте и не впервые привозите к нам выставки из Петербурга. Расскажите о них немного.

— Самая первая выставка была стартом целой программы «Россия в Эрарте», для неё мы составили экспозицию, призванную дать представление о нашей коллекции в целом. Выставка выглядела очень представительно. Мы целой делегацией тут высадились, человека четыре. И лекции читали, и пресс-конференции устраивали. И вообще была хорошая такая праздничная атмосфера. Потом эта выставка в более сокращённом варианте побывала в Уфе, Челябинске, Екатеринбурге, Красноярске, Иркутске, Новгороде, Перми, Краснодаре, Саратове, Алматы, Минске. В очень многих городах. В более сокращённом варианте – в Финляндии.

Были и другие проекты. Например, выставка «Гуашь два О» – наш ответ экономическому кризису. Я знал, что где-где, а в Новосибирском художественном музее хороший рамочный фонд, поэтому воспользовался возможностью минимизировать транспортные расходы и буквально в двух папках привёз графику. Она тоже неплохо попутешествовала в кризисный год, доехала до Владивостока – это была конечная точка нашего «эрартовского» проникновения на восток России.

Также был проект, который, собственно, здесь, в Новосибирске, и начался – «Сибирский андерграунд конца 80-90-х годов», он побывал во многих городах Сибири и очень хорошо, красиво прошёл в Петербурге. И, наконец, выставка «Где-то в Великой степи», которая до Новосибирска состоялась только в одном российском городе – Санкт-Петербурге.  Поскольку Эрарта уже давно сотрудничает с казахстанскими художниками, мы послали им всевозможные письма поддержки, они получили грант от Фонда Первого Президента и приехали к нам. Было бы обидно, если бы такая выставка охватила только один Петербург, поэтому мы привезли её сюда. Гранта на приезд самих художников уже не было, к тому же время открытия в Новосибирске совпало с биеннале современного искусства в Абу-Даби.

Но зато выставка получилась, мне кажется, даже с большим размахом, чем в Петербурге. Правда, у нас ещё демонстрировалось видео на экранах и на стенах. Тем не менее, здесь добавили графику, которую оперативно прислали из Алматы. В этом смысле формат выставки, конфигурация художников немного отличаются от петербургской. Всего два города в России получили возможность увидеть эту выставку. Потом она уедет в Казахстан. Там её несколько переформатируют, и осенью она отправится по заграницам.

— На этой выставке масштабнее представлены два основных автора…

— Да, да, Сауле Сулейменова и Куаныш Базаргалиев – это, к слову, муж и жена. Во многом Сауле и стала тем организационным стержнем, вокруг которого всё и происходило. Мы давно с ней сотрудничаем, на неё можно стопроцентно положиться, будучи уверенным, что она создаст оригинальный и яркий художественный проект. Её муж Куаныш Базаргалиев – тоже очень своеобразный художник, в чьём творчестве присутствуют элементы постмодернистского юмора. Его проекты «Когда все люди были казахские» или «Когда все флаги были казахские» – это, конечно, предмет интеллектуальной игры. Это, прежде всего, такой ментальный импульс.

Кроме того, на плазме в залах идут два фильма. Видео, идущее в зале с работами Куаныша Базаргалиева, посвящено Молдакулу Нарымбетову. Это харизматическая, легендарная фигура казахстанского актуального искусства. Он являлся одним из лидеров арт-группы «Кызыл трактор», представителем старшего поколения. Сегодня Молдакул Нарымбетов – это имя, ушедшее в историю. Он умер в две тысячи двенадцатом году, но ряд его перформансов отснят и как раз представлен на видео. В Эрарте, в Петербурге, сейчас проходит его большая персональная выставка, которую представляют Национальный музей Республики Казахстан и Центр современного искусства как подразделение этого музея.

Второе видео –  Алмагуль Менлибаевой, звезды казахстанского искусства и одновременно европейской художницы. Она живёт больше в Амстердаме и в Берлине, но все её фильмы профессионально снимаются в Казахстане и о Казахстане. Она участница двух или трёх Венецианских биеннале, Московских биеннале и так далее. Это, наверное, самая известная в мире казахстанская художница. В молодости Сауле Сулейменова и Алмагуль Менлибаева были подругами, совместно действовали на алматинской арт-сцене. На выставке Сауле представлена  в своей оригинальной технике «полиэтиленовой живописи», представляющей собой коллаж из фрагментов полиэтиленовых пакетов, будто бы найденных в степи.

— Выставка очень красочная, бросающаяся в глаза. Это, наверное, объяснимо концептуально? Казахстан ярче, чем мы, возможно, его себе представляем.

— Конечно, ярче. В буквальном смысле. По количеству солнечных дней (улыбается). И Казахстану ещё есть что представить миру. Стремительно развивающийся, модернизирующийся народ формирует свой новый образ. Конечно, в Казахстане, как и в России, есть большая дистанция между, например, Жезказганом и Алматы, Усть-Каменогорском и Астаной, не говоря уже про какие-нибудь далёкие аулы. С другой стороны, видео Алмагуль Менлибаевой как раз об этом. Об исходе казахов из степи в города, о потере традиционного образа жизни, ведь там по сюжету только девочка способна видеть духов предков, аруахов. Прочие люди с будничным зрением просто собирают вещи и уезжают, происходит тотальный исход.

— Очень захватывающее видео.

— Да, это первоклассная визуальная культура, профессиональная операторская работа.  Видео Алмагуль заслуживают самой лучшей проекционной техники, они сняты с расчётом на большие экраны. Мало где в России можно правильно её показать. Это автор, может быть, мирового значения. Она делает настоящее, с глубинным содержанием и поэзией искусство. Любой кадр её фильма можно распечатать, и получится самодостаточное визуальное произведение. Так что выставка получилась очень насыщенная. К сожалению, мы сократили работы дочери Сауле – Суинбике Сулейменовой. И молодого художника Анвара Мусрепова также не смогли показать, потому что в обстановке музея невозможно было воспроизвести его DVD-проект, нужна другая аппаратура. Новейшее поколение казахстанских художников, видимо, придётся показать в следующий раз. Если программа «Духовное обновление нации» будет и дальше работать в Казахстане – надеюсь, они сумеют нам сделать такой подарок.

Владимир Назанский. Фото: Антуан Веселов

— Не могу не задать вопрос, который меня давно интересует. Вы много лет проработали в художественном музее и среди прочего активно занимались популяризацией новосибирской поэзии. Можете чуть-чуть сказать и об этом?

— О, это было прекрасное время. Мы регулярно собирались в малом лекционном зале. Мне кажется, практически все интересные поэты Новосибирска отметились здесь, а некоторые бывали постоянно. В те годы Игорь Лощилов ещё не ушёл полностью в литературоведение и, только что защитившись в университете Хельсинки по Заболоцкому, вернулся в Новосибирск. Он активно интересовался театром и пробовал совместить какие-то спектакулярные вещи с поэзией – например, читая стихи очень артистично, он мог жонглировать цветными мячиками, причём подбрасывал их выше или ниже в зависимости от длины строки.

Здесь часто выступал Владимир Светлосанов, редко теперь появляющийся на публике. Почти постоянно присутствовал Станислав Михайлов, реже – художник и поэт Николай Мясников, выступали Александр Самосюк со своими ироническими стихами, и Евгений Минияров, и ныне ушедший Иван Овчинников, и ныне здравствующий Александр Денисенко, и, конечно же, Юлия Пивоварова. И даже горделивый Владимир Берязев порой удостаивал нас посещением. Он, кстати, прекрасный чтец с хорошо поставленным голосом. Здесь, ещё будучи совсем молодым, неоднократно выступал трагически ушедший Виктор Iванiв, которого мы, может быть, даже недооценивали, поскольку он ещё был юн и своего рода высокое безумие его не покидало…

Бывал также поэт и переводчик Андрей Щетников. У нас в отделе работал Геннадий Михайлович Абольянин – один из основателей Дома Цветаевой, человек, всю жизнь влюблённый в поэзию и особенно в Пастернака, собиравший все свидетельства его жизни. Он устраивал в библиотеках выставки своих материалов, фотографий, писем, часто выступал по радио – вообще человек был удивительной честности и преданности. Его стол стоял в этом самом кабинете. И иногда после официального вечера в узком кругу мы продолжали неофициальные чтения в более дружеской обстановке. Иногда на поэтов обращало внимание телевидение, так что у них бывали и свои телеэфиры.

К нам приезжали поэты из Томска. Например, Макс Батурин и Андрей Филимонов, ставший теперь и прозаиком. Андрей Филимонов сейчас интересно расписался, и то, что он делает в прозе, весьма убедительно. И даже намного более экстремально, чем двадцать лет назад. Иногда мы получали крошечные грантики и приглашали поэтов из Москвы. Здесь выступали Гандлевский и Пригов. Это была во многом самодостаточная практика,  дополняющая музейную жизнь в бедные девяностые и первые нулевые годы.

Надо сказать, что руководство музея относилось к нам с пониманием и позволяло вести деятельность, которая придавала происходящему более универсальный характер. Всё-таки само слово «музей» подразумевает «содружество муз». Здесь, также в девяностые, реализовывался проект «Галерея современного искусства» – ещё до того, как начались биеннале графики. В рамках этого проекта состоялись первая выставка Владимира Мартынова, и первая персоналка Тамары Грицюк, и первая выставка новых работ Данилы Меньшикова в абстрактной эстетике (типографские краски), и выставка тогда ещё парижского фотографа Валентина Самарина, которому потом вернули российское гражданство. Отдельные вечера сопровождались музыкальными перформансами, в которых участвовали Роман Столяр, Михаил Сергеев, Игорь Лощилов.

В музее, кстати, проходили и большие музыкальные концерты. Здесь пел и хор Павла Шаромова, и Вадим Репин выступал при безумном аншлаге. Был и лекторий, он и сейчас существует, но когда-то, в начале девяностых, искусствовед Александр Антонович своим театральным, богатым тембрами голосом завораживал женщин, и даже разнёсся слух, что его голос терапевтичен, и полный зал собирался послушать его лекции из цикла «Музеи мира». Если бы то же самое произносил я, это бы не так звучало (улыбается). И это, кстати, была прекрасная школа для молодых сотрудников, потому что в те годы эпоха бесплатного образования стремительно уходила в прошлое. Сейчас музейщикам очень сложно получить полноценное профильное образование. Нынешнее поколение вынуждено компенсировать его недостаток за счёт интернета, но ведь интернет не может дать живое общение, знакомство с подлинниками картин. Это одна из потерь нашего времени.

В общем, это был яркий период. Мне так кажется ещё потому, что я был молод и принимал во всём самое активное участие. Да и в целом происходил подъём общественной жизни, то была эпоха ожиданий, большинство которых не оправдалось… Сейчас некоммерциализированная культура этих поэтических вечеров как будто ушла. Но я заметил, что в Новосибирске появилась новая генерация поэтов, друзей Антона Метелькова, которые возрождают прежние традиции, и много любопытного сейчас происходит в ГПНТБ, где активно работает и Антуан Веселов. В этом смысле ничто не умерло, просто всё переформатировалось, ушло в несколько другие пространства.

Владимир Назанский в проекте «Люди как книги». 2017 год. Новосибирская областная научная библиотека

— Вы ведь и сами занимались литературными опытами?

— Да, у меня выходила маленькая книжечка «Холмы», изданная артелью «Напрасный труд». И ещё выходило две книжечки прозы: «Византийская виза» и «Номады». «Номады» вышли в Петербурге в двухтысячном году. К сожалению, жизнь не оставляет минимального досуга, чтобы продолжать, хотя, казалось бы, опыта много и есть о чём сказать. В целом, реализация жизненных планов идёт, хотя и с большими издержками, связанными с тотальной бюрократизацией, охватившей и негосударственные музеи. У нас, например, тоже гигантский документооборот, и в творческих эмпиреях парить удаётся не всегда – но, тем не менее.

Пара слов об Эрарте. В ней как музее современного искусства преобладают новые формы или всё-таки традиционные?

-Есть и новые, и традиционные формы, но в экспозиции преобладает живопись. У нас и на стене, и на скамейках перед музеем даже есть такой слоган: «Кто сказал, что живопись умерла? Она сама кого хочешь убьёт» (смеётся). Современное искусство – это ведь не только новые технологии. Это, прежде всего, современная проблематика. Сами по себе новые технологии тоже могут быть ни о чём, и безликости, вторичности довольно много   в contemporary art. Не меньше, чем в живописи. Но мы стараемся собирать что-то действительно живое, интересное. Есть в экспозиции и объекты, и видео, и сайнс-арт, но шире всего представлена живопись двадцать первого века – художники почти из тридцати городов России, включая Новосибирск. Среди них – Михаил Казаковцев, Владимир Фатеев, Данила Меньшиков, Михаил Омбыш-Кузнецов, Сергей Беспамятных, Александр Косенков – правда, он уже не новосибирец.

В общем, процесс идёт. Сейчас, конечно, и нам нелегко: масштабы роста коллекции несколько сократились, и уже практически всё заполнено, но посещаемость стабильно растёт. Триста девяносто тысяч посетителей было в последний год, а в предыдущий двести шестьдесят. Надеемся, что через пару лет будет пятьсот тысяч приходить, тем более что станцию метро неподалёку от нас строят. К тому же очень активно действует наш рекламный отдел.

— Тогда желаю, чтобы скоро у Эрарты стало полмиллиона посетителей.

— По мере сил мы над этим работаем. Приезжайте.

Юлия ФЕДОРИЩЕВА

Использованы фотографии из альбомов Антуана Веселова